Не подавляйте агрессию! Конвертируйте в ценное топливо!

С агрессией у нашей цивилизации отношения... сложные. С одной стороны, «агрессия – это плохо». С другой, «активность – это хорошо». Но это два имени одного явления. И сейчас я буду вас эпатировать... Любая активность – это агрессия, особым образом трансформированная и направленная.

Да, понимаю, утверждение спорное. Каждому в этом месте захочется схватить меня за горло и закричать: «Ничего подобного!! Активность – это не агрессия! Я вот, например, активный, но не агрессивный!» И топтать меня, душить... Смайл.

Действительно, на любом уровне выше примитивной экспансии активность выглядит совсем по-другому, чем агрессия. Например, если мальчик рисует мелками, это активность. Молодец, хороший мальчик. А если мальчик этими мелками швыряется, то это вот уже агрессия. И все скажут ему «ай-ай-ай, ты плохой, агрессивный». Небольшая проблема лишь в том, что ай-ай-ай говорить второму мальчику совершенно бесполезно. У обоих мальчиков нейрохимия может быть схожей. Но условия жизни разные. Из-за этих условий они по-разному адаптируются. Один сумел трансформировать импульсы (которые уже и «агрессивными»-то не назовешь – их не узнать, они потеряли свою изначальную форму!), а у другого эти импульсы остались как были. И тут не аяяйкать надо, а понять, почему они так и остались. Как изменить условия жизни второго пацана, чтобы агрессивный импульс мог трансформироваться в сложные виды деятельности? Это дети. Со взрослыми еще сложнее, гораздо сложнее.

В общем, если кому-то утверждение выше показалось чересчур агрессивным, то я готов в ущерб нейробиологии сделать культурный реверанс: агрессия – это топливо для нашей активности. Но чтобы на топливе ехать, надо для начала признать, что оно – топливо, и что именно его мы заливаем в бак и на нем катаемся. А признать это иногда трудно. Есть лицемерие. Агрессия ведь плохо! Мы тут в приличном обществе, не шимпанзе, чай. В результате лидер не может ни быть агрессором, но считает, что нельзя быть агрессором. Как Гулливер, опутанный по рукам и ногам.

Раздвоение личности

Вот приходит ко мне активный и агрессивный лидер Николай, и мы с ним говорим об этом. Николай говорит: «Как бы два набора правил получается. Один приличный, другой пацанский». И мы разбираем, что лежит в этих двух наборах. В первом наборе лежит:

• Когти должны быть спрятаны.
• Людям надо улыбаться.
• Работников надо мотивировать.
• Я следую правилам, так же как и другие.
• И вообще я паинька, только эффективный паинька.

Во втором наборе лежит:

• Нельзя быть слабаком!
• Людей нужно подталкивать!
• Я знаю как надо!
• Пнуть бы их всех! Изнасилую – потом спасибо скажут!
• Не терять времени!

Николая в результате рвет на части. Он стыдится собственной агрессии – и стыдится быть слабаком. Сильнейшее напряжение. Ладно, что теперь у нас вместо когтей, зубов и шестизарядного кольта? Во что цивилизация упаковала агрессию?

Сильный может задать повестку дня. Вот что я скажу, то и будем обсуждать. Что я признаю важным – то и будет важным. Я как солнце – на что посвечу, то и есть. Сильный может дать слово. То есть, взять на себя функцию модератора. Пока тебе слово не дали, у тебя его нет. Молчи. Твой номер восемь – ждите пока спросим.

Первым говорит сильный. Лезешь без очереди – ложкой по лбу, виртуальной ложкой. Сильный может обобщать. Он – это тот, кто имеет дело не с конкретными помидорами, даже не с помидорами на складе, и даже не с денежными потоками, а... со стратегиями, концепциями, брендами. Чем я сильнее, тем я больше обобщил. Моя деятельность отрывается от предмета и повода. Я «выше этого», я «над этим» – вот крутая агрессия современности. А в помидорах пусть копаются слабаки.

Сильный длит монолог, сколько хочет. Он может не делать скидку на то, как его воспримут. Проблема восприятия – это проблема тех, кто воспринимает. Я говорю, а ваше дело ловить мои слова. Диалог, понятно, тоже дело не царское. Агрессия диктует мне: плотнее, громче!

Сильный может задавать структуру. Причем примат этой структуры над процессом очевиден.

Сильный заставляет бодриться, лучиться энтузиазмом и рваться к деятельности.

Николай на самом деле именно такой. Иногда это просто жесть! Градус пафоса зашкаливает, солнце жарит на сто градусов: «А ну-ка, ребятки! На работе нужна эффективность! В семье нужна верность! А спортом каждый день кто у нас не занимается до сих пор, а?!».

Черт подери...

Да, это благо – что цивилизация «упаковала» агрессию. Но это и опасность. Потому что в новой упаковке агрессия не дает лидеру выпустить пар. И, конечно, остальным теперь немножко получше, потому что их не съедят. Но ненамного, потому что лидер все равно находит способ их нагнуть. Самому же лидеру хуже, чем раньше. Сильно хуже. Биология в загоне. Лидер теперь такой же подневольный, как и остальные. Что делать? Как из этой двойственности выйти?

Переработка ценного топлива

Выход в том, чтобы признать агрессию ценным топливом и научиться ее конвертировать. Для этого надо перестать ее закатывать в асфальт рациональными правилами. Просто сказать себе «нельзя быть агрессивным, а надо быть активным» – не поможет. Это приводит к той самой двойной связке, про которую мы выше пишем. Николай, сам того не понимая, страдает именно от нее. Он и выпустить агрессию не может, и подавить ее полностью не в состоянии.

Иметь дело с агрессией – использовать ее и регулировать – надо на том же уровне, где она возникает. На «биологическом» уровне. На уровне подкорки, а не коры. Вот почему правила цивилизации никогда по-настоящему не сработают против агрессии. Против агрессии сработает точная настройка чувств и познание своих инстинктов. Настройка эмоционального интеллекта, который позволяет чуять себя и других. Именно там, в нашем древнем мозгу, где лежат инстинкты и эмоции, находится система сдержек и противовесов для агрессии.

Как эмоциональный интеллект помогает использовать и перенаправлять агрессию? На тренинге Николай чувствовал себя таким, каким он бывает в моменты наибольшей свободы. В моменты, когда он «забывает о статусе» и меньше контролирует себя и окружающее. Подкорка начинает работать. Эмоциональный интеллект, интуиция, творчество – начинают работать. И в таком состоянии у Николая появляется больше ситуаций, в которых он может по-разному отреагировать на агрессию. Это выход в контекст, умение увидеть поляну. Конечно, полностью сублимировать всю агрессию не удастся. Часть ее так и останется в виде ярости, злобы и других «деструктивных» чувств. Но это будет происходить в такой форме, которая не разрушит наше дело, наши отношения, нашу атмосферу.

Если выхода в контекст не происходит, противоборствующие стороны продолжают видеть друг в друге только участников конфликта. Эмоциональный интеллект не включается и легко происходит потеря лица. Выплескивая агрессию в «непереваренном» виде, люди видят не друг друга, а тараканов в своей голове. Неподключенный эмоциональный интеллект заставляет агрессию «вызвать демонов» – против которых человек и борется. Например, партнер или кредитор начинает казаться ему папой, старшим братом, хулиганом во дворе, а он сам себе – загнанным в угол мальчишкой.

Именно эти узлы нам так часто приходится распутывать на тренингах. Контакта нет, есть только конфликт – энергия, не прошедшая очищения. Как только эмоциональный интеллект включается – агрессия становится приемлемой. Она доходит до приемлемого уровня, который все могут выдержать. Все равно кто-то из нас будет по своему стилю агрессивен больше, а кто-то – меньше. Важно, что часть агрессии пройдет «культурную обработку» нашим эмоциональным интеллектом.

Процесс эмпатирования – все эти взгляды, сопоставления, прислушивания, выходы, пульсация внимания от себя к другому – это и есть такое сито, многослойный фильтр, через который человек, вчувствуясь в других людей, просеивает свою дикость. Теперь он может часть агрессии вылить, никого не задевая: посмеяться, необязательно над кем-то, скорее над всей ситуацией.

Может направить агрессию узко и точно, как лазер: яростно покритиковать проект, не задевая при этом его автора.

Может перенаправить агрессию, например, обнаружить, что злится-то он сейчас – на себя самого. И смело признать вину. Броситься на амбразуру – это ведь тоже агрессия, но обращенная на себя. Когда надо.

Может, как шахматист, отложить агрессию – обдумать и реализовать хитрую стратагему.

Когда агрессия выходит на свет одновременно с другими чувствами – становится видно, какая она разная. Какие разные вещи можно из агрессии делать. Это все равно что – перестать топить нефтью и начать производить из нее высокотехнологичные продукты.

Агрессия с отчаянием – дает лихорадочные, безостановочные поиски выхода, и в итоге порой легендарные решения, про которые потом говорят: совершили невозможное.

Агрессия с безумным желанием что-то совершить дает азарт, снижает чувствительность к риску, помогает действовать в условиях неопределенности, в семь раз превышать план, выплескивать энергию не экономя.

Агрессия с радостью, эйфорией делает нечувствительным к неудаче, позволяет пытаться много раз, не испытывая разочарования.

Лидер не проявляет агрессию куда попало. Он, когда надо, разит точно, как молния. Когда надо – сдерживает агрессию и этим пленяет. Важно, что теперь он не застревает в каком-то одном способе реагирования. Появляется гибкость обращения с агрессией. Но для этого надо постепенно менять привычные способы «подавления агрессии цивилизованными методами» – на непривычные способы ее конвертации с помощью эмоционального интеллекта.

Судя по тому, как легко это проделывал на тренинге Коля – я думаю, у нас получится.